Историк моды Александр ВАСИЛЬЕВ разбирает, что могло случиться с Русланой Коршуновой, через призму психологии профессии, ее истории, закулисных нравов и обычаев современного мира подиума
– Не хочу начинать с фразы, которая прозвучит как комплимент. Однако придется, чтобы пояснить читателю, почему именно с вами газета захотела поговорить о гибели Русланы Коршуновой, хотя вы не криминалист и, перефразируя Маяковского, «даже не очевидец». Вы – знаток моды, и ваш подход к ней интересен тем, что за модой вы видите прежде всего психологию общества и индивидуума и через это интерпретируете предмет исследования. Вот я и хотел бы вас спросить о психологии. Кто такая манекенщица, или, как теперь ее называют, модель? Ведь в самой профессии расставлена колоссальная психологическая ловушка: в ней можно подняться на вершину славы, ничего не зная и не умея, практически ничему не учась. Я что-то больше таких профессий не знаю. Незрелый, инфантильный человек становится звездой эпохи и кумиром толпы. С другой стороны, например, художник Анатолий Брусиловский, родоначальник боди-арта в нашей стране, рассказывал мне о незаурядных личностях из числа манекенщиц, с которыми он на равных дружил, о том, как талантливые манекенщицы вдохновляли его, были его музами, когда он расписывал их тела диковинными цветами… Одним словом, манекенщица – живая вешалка или творческая личность, артистка?
– Для того чтобы понять психологию профессии, необходимо вспомнить ее историю. Ведь профессия, если и не древняя, то достаточно старая, она возникла больше ста лет назад. Возникла, естественно, в столице мировой моды, Париже, где знаменитый дом моды Ворт впервые стал показывать свои наряды на живых женщинах. Сначала Ворту помогала в этом его жена, Мари, потом к ней прибавилось еще несколько хорошеньких женщин. Но открытых показов Ворт не делал. Идея вывести живую модель на подиум впервые пришла в голову другому парижскому дизайнеру, Полю Пуаре. Он и положил начало показам мод. Манекенщиц набирали среди актрис, тем более что в ту пору это были родственные профессии: манекенщица должна была улыбаться, должна была уметь сделать так, чтобы наряд понравился публике. Актрисы, конечно, шли на подиум второразрядные, не звезды, и главное требование к ним было – хорошая фигура.
Постепенно, особенно перед Первой мировой войной, в мир манекенщиц стало втягиваться все больше известных личностей, которые за деньги позировали в нарядах известных домов моды, ничуть не считая это зазорным. И в Россию это веяние очень рано пришло. Великая балерина Анна Павлова в 1913 году позировала в Берлине для меховых салонов. Одной из первых французских манекенщиц стала русская балерина Наталья Труханова. Балерина она была второстепенная, хотя недолгое время даже работала у Дягилева, но в основном выступала в кабаре, где ее и заметил кто-то из модельеров. Некоторые другие дягилевские балерины подвизались на подиуме. Известная русская певица-шансонье Виктория Ковецкая стала очень популярной фотомоделью в те же дореволюционные годы.
Но все это была эпоха моделей-любительниц – в том смысле, что у них была другая профессия, а на подиуме и в фотоателье они лишь подрабатывали. Манекенщица как профессия в полном смысле слова появилась в 1920-е годы. Многие семьи в той же Франции остались без кормильцев после войны, работы не было. А дома моды предлагали молоденьким женщинам постоянную работу – быть живыми вешалками, как вы сказали, работая по 9, 10, 12 часов в сутки. Уже тогда обозначилась главная перспектива в жизни модели – удачно выйти замуж. Многие богатые мужчины, приходя в дом моды и увидев хорошенькую манекенщицу, забывали свою прежнюю пассию, хотя пришли-то сюда ради нее – купить ей новое платье в подарок. Так, бывшая манекенщица Ия Григорьевна Ге, племянница знаменитого художника, вышла замуж за лорда Абди, в одночасье стала миллионершей, получила от него в качестве свадебного подарка бриллиант в 38 каратов. И, конечно, ушла из профессии под завистливыми взглядами не только коллег-манекенщиц, но и самой Шанель.
И тогда же в жизни манекенщиц обозначилась та психологическая ловушка, о которой вы сказали. Они стали чувствовать себя в центре всеобщего внимания – медийного, мужского, какого угодно. Уйти из этого бизнеса, перестать появляться на страницах Vogue и Harper’s Bazaar означало трагедию. Ничего другого они делать не умели, при этом самооценка была завышенная, они считали себя звездами, и любой жизненный или профессиональный срыв – скажем, растолстела и не может выходить на подиум – вел к депрессии. Первый из известных мне случаев самоубийства в этой профессии относится к 1927 году. Известная парижская модель русского происхождения, Галя Брайловская, застрелилась на могиле отца, знаменитого русского промышленника, в Сент-Женевьев-де-Буа…
Русские, этим многое сказано– Сплошь русские фамилии пока что мелькают в нашем разговоре о манекенщицах…– Конечно. Ведь профессию манекенщицы придумали русские эмигрантки…
– Вы фигурально выражаетесь или буквально?
– Буквально, на сто процентов. Они именно выдумали эту профессию! Они первыми сказали: «Мы будем это делать постоянно и за деньги!» Им просто некуда было деваться, и они были готовы на что угодно, лишь бы все-таки не идти на панель. Беженки из России, они оказались в Париже, без средств к существованию, без возможности вернуться на родину, без каких бы то ни было профессиональных знаний и умений, так как до этого они ни дня в своей жизни не работали. Все, что у них было, – хорошие манеры, внешность, знание языков. Последнее очень пригодилось, потому что в ту пору, в отличие от нашего времени, профессия манекенщицы была говорящей. Подиума как такового не было, дефиле проходило в гостиной, модель подходила по очереди к клиенткам и на языке собеседницы беседовала с ней, рассказывая об особенностях платья, тенденциях моды и тому подобном. А так как русские эмигрантки из хороших семей знали, помимо родного, как минимум три языка, преимущество у них было колоссальное.
Кроме того, в 1930-е годы в моду вошли блондинки с высокими скулами и голубыми глазами. Мода пришла из нацистской Германии с ее культом арийского типа, которому «неполноценные» славянки внешне очень соответствовали. И в этот период мы видим взлет звезд подиума русского происхождения: графиня Лиза Граббе, княжна Натали Палей, самая высокооплачиваемая модель той эпохи Люд Федосеева – землячка знаменитой сегодня Наталии Водяновой, тоже родом из Нижнего. Иными словами, русские модели очень высоко котировались, многие из них сделали в 30-е годы потрясающие партии, ничуть не хуже водяновской. У нас просто никто ничего не знает. Поэтому судьба Водяновой, которая стала топ-моделью и вдобавок вышла замуж за лорда, подается прессой как нечто сказочное и уникальное. А это была желанная, но вместе с тем весьма частая судьба русских моделей. Известная манекенщица Женя Горленко стала виконтессой де Кастекс, Натали Палей вышла замуж за очень известного кутюрье Люсьена Лелонга и стала совладелицей модного дома. Другая русская манекенщица вышла замуж за сахарного короля, еще одна – за автомобильного магната. Самая удачная из известных мне партий – модель Лидия Кудеярова – вышла замуж за президента компании Shell Oil и стала леди Детердинг.
И тем не менее, несмотря на то, что есть немало случаев удачно сложившейся жизни и многие модели сумели заработать большие деньги на подиуме и вырвались из едва не засосавшей их нищеты, несмотря на славу и успех у мужчин, жизнь модели гораздо чаще заканчивалась и заканчивается печально, нежели счастливо. Если манекенщица не успела вовремя выйти замуж за богатого и любящего ее человека, то, завершив карьеру, она оказывается не у дел. И сегодня это случается гораздо чаще и быстрее, чем в какие-нибудь 30-е годы. Сегодня в профессию берут с 13-летнего возраста, и к 20 годам многие уже оказываются не нужны. Истории Кристи Тарлингтон или Линды Эванджелисты, которая в свои 45 лет все еще в профессии, – это уникальные исключения. В основном, к 25 годам манекенщица уже не востребована. Огромные гонорары профуканы на шампанское, красивую жизнь и путешествия в расчете на то, что так будет продолжаться всегда. А гонорары и слава прекращаются быстро и, главное, внезапно. У большинства не хватает мозгов, чтобы сделать, как Грета Гарбо, которая, перестав сниматься в 1941 году, вложила накопленные деньги в доходные нью-йоркские небоскребы, прожила безбедно еще полвека и умерла, оставив огромное состояние.– Но кто-то все-таки находит себя в новой жизни, уйдя с подиума?
– Удачных примеров не так много. Инес де ла Фрессанж, очень известная в прошлом модель Дома Шанель, когда Карл Лагерфельд вынудил ее уйти с подиума, открыла свой маленький дом моды, который до сих пор успешно существует. Знаменитая немецкая модель 50-х годов Беттина Грациани на старости лет открыла фирму трикотажных свитеров «Беттина»… Есть еще какие-то примеры превращения бывших моделей в стилисток и дизайнеров, но не так много.
А с русскими все еще сложнее. После того наплыва русских манекенщиц в 30-е годы, с которого, собственно, как я говорил, и началась профессия в ее современном виде, новая «русская волна» накатила на модные подиумы уже в 1980-е. И это были, конечно, совсем другие девушки, не графини и не княжны. Сейчас я вспомню имя нашей соотечественницы, которая первой в послесоветское время попыталась сделать на Западе карьеру модели. Она сначала выиграла конкурс «Мисс Москва», а потом уехала на Запад…– Маша Калинина, если я не ошибаюсь…
– Совершенно верно. Карьера модели у нее, однако, не заладилась, но живет она вполне благополучно, слава богу. Затем пришла на европейский подиум Татьяна Сорокко, которая была на самом деле вовсе не Сорокко, а Синицына, а девичья ее фамилия и вовсе Илюшкина. Еще раньше переехала на Запад знаменитая в Советском Союзе манекенщица Галя Миловская – первая из советских, кто снимался для Vogue…
– Это та самая, на замечательном лице и теле которой Брусиловский ставил свои эксперименты в стиле боди-арт… Она хорошую карьеру сделала на Западе?
– Короткую. Она все-таки была еще из поколения советских моделей 1970-х годов. Вышла замуж и ушла с подиума. Раз уж, говоря о судьбах манекенщиц, мы вспомнили советское время, то нельзя не упомянуть такое имя, как Регина Збарская. Очень была известная манекенщица, интересная женщина, с каким-то даже роковым имиджем: одни ей приписывали связи с КГБ, другие, наоборот, шпионаж в пользу Югославии… Судьба ее сложилась печально: она ушла с подиума, «села» на транквилизаторы, бедствовала, в том Доме моделей на Кузнецком, в котором раньше блистала, подрабатывала уборщицей, несколько раз пыталась покончить с собой, и наконец ей это удалось.
Я не просто ищу исторические аналогии для судьбы Русланы Коршуновой. Тут статистика – много ли случаев самоубийств среди манекенщиц или не очень много – ничего не решает. Есть в самой профессии какая-то безысходность и обреченность – оборотная сторона того шумного, раннего, во многом преувеличенного успеха, который выпадает на долю модели. Если же все-таки о статистике говорить, то вот вам несколько случаев самоубийств манекенщиц за самое последнее время. Совсем недавно покончила с собой русская манекенщица Софья Шихлинская, приняв 125 таблеток но-шпы. В этом сезоне бросилась в Сену и погибла бывшая модель Сен-Лорана, негритянка, которую звали Катюша (это, конечно, был ее подиумный псевдоним). Пыталась покончить с собой топ-модель Карен Мюдлер – откачали в больнице. Руслана Коршунова пока что венчает этот мартиролог…
Опасные связи
– Вы хотите сказать, что это превращается в какой-то синдром профессии?
– Нет, для таких выводов у меня нет оснований. Я могу лишь с уверенностью сказать, что модель – профессия для людей с очень устойчивой психикой. Там, где этой устойчивости не хватает, человек попадает в ту самую психологическую ловушку, с упоминания которой вы начали этот разговор. Происходит какая-то психологическая аберрация, человек перестает адекватно воспринимать окружающий мир.
Вы вообще представляете себе расписание жизни успешной модели, наподобие Русланы Коршуновой? Она живет на два дома – в Нью-Йорке и в Париже, иногда еще есть и квартира в Милане. Три дня она проводит в Нью-Йорке, потом на четыре дня улетает в Париж, и оттуда еще мотается по Европе: так выстроено расписание показов и фотосессий. И это каждую неделю. С одной стороны, конечно, красиво и ярко, но выдержать такой график способны далеко не все.
В случае с Русланой Коршуновой странно то, что она покончила с собой не на закате карьеры, не в какой-то критический ее момент, а наоборот, на самом пике, в расцвете. У нее за плечами была обложка Vogue, рекламные кампании Calvin Clein и Nina Ricci – это большой успех и огромные гонорары. Я не был с ней знаком, никогда не видел ее на подиуме. Могу передать только то, что слышал о ней от других. Многие говорили о ее скверном, «звездном» характере, о том, что она считала себя самой лучшей и соответствующим образом себя вела. С этими качествами в мире моды непросто выжить. Я слышал о ее конфликтах с модельным агентством, на которое она работала: оно задолжало ей крупную сумму денег. На основании этой истории с агентством строится версия, что из окна ей выброситься «помогли», хотя никаких следов борьбы в ее комнате вроде не обнаружено. Это все спекуляции, равно как и версии, связанные с ее личной жизнью.
– Раз уж мы коснулись спекуляций, нельзя обойти самую пикантную. Согласно ей, бывший бойфренд Русланы был связан с небезызвестным Петей Листерманом – иными словами, был контрагентом в сводническом бизнесе…
– Я знаком с Петей, хотя и не очень близко. Петя действительно обыкновенный сводник, но и очень высокого разряда. Он ищет очень красивых женщин для очень богатых людей. Просто красивые женщины и просто богатые люди его не интересуют. Свой «живой товар» он выискивает всюду, не только в модельных агентствах. Он, например, не вылезает с сайта «Одноклассники. Ру» и там тоже «пеленгует» красавиц… Сегодня Петя пользуется огромным авторитетом у правителей южных, прежде всего кавказских регионов России и бывших азиатских республик СССР, которые приезжают в Москву отдохнуть от государственных дел и от своих жен. У Пети всегда есть для них широкое предложение по очень высоким ценам. Знать о том, выходил ли Петя на Руслану Коршунову через ее бывшего бойфренда, мне не суждено…
– Но, зная нравы этого мира: насколько тесно сутенерский бизнес связан с модельным? И есть ли резон хорошо оплачиваемой, успешной модели связываться с Петей?
– Ну а почему нет? Связаны эти бизнесы весьма тесно. Сам Петя долгое время был женат на топ-модели, которую звали Кристина Семеновская. Она была лицом Дома Dior – диоровской косметики. Знаменитый косметический мастер диоровской фирмы, вьетнамец Тьен, боготворил ее. Она родила Пете ребенка, а потом Петя ее перепродал какому-то русскому миллионеру. Кристина до сих пор продолжает работать в «Диоре», хотя и делает гораздо меньше фотосессий, чем раньше. Она обеспеченная женщина, много работать ей уже ни к чему. Петя женился на другой, молоденькой модели, и его связи с модельным бизнесом остаются очень близкими. У него было когда-то собственное модельное агентство, которое поставляло не столько моделей, сколько «живой товар»…
– Но это какая-то отдельная разновидность модельного бизнеса – та, которая…– …с элементами проституции, вы хотите сказать?
– Именно так. Или все тут смешалось и переплелось? Насколько современный модельный бизнес криминализирован?– Все зависит от страны. На Западе – прежде всего в Италии и во Франции – конечно, многим мужчинам нравятся манекенщицы. Тем более, что мода сегодня очень сексуальна, манекенщицы стараются быть максимально эротичными. Многие хозяева модельных агентств пристают к своим моделям, и многие контракты подписываются, что называется, в постели. Но это далеко не единственный критерий отбора. Все-таки главы всех домов моды в Европе – нетрадиционной сексуальной ориентации, женскими прелестями их не увлечь, и они отбирают манекенщиц за другие качества – за типаж, за умение «нести» модель, за пластичность, фотогеничность, артистичность и так далее. В доме моделей девушек не подстерегает никакая опасность – на них смотрят, опять же, как на живые вешалки. Все опасности и соблазны – вне стен модельных домов. Вот там действительно мужчины их домогаются, особенно русские богачи, которые заселили сейчас Лондон, Лазурный Берег и прочие райские уголки планеты. Я лично знаю многих женщин, которые приехали на Запад попытать счастья на модельном поприще, но нашли его не там, а в роли содержанок русских богачей.
В России ситуация другая, она в целом гораздо более криминальная. И на модель многие здесь смотрят прежде всего как на товар, на котором можно заработать. Причем товар скоропортящийся, так что бизнес на нем надо делать как можно быстрее. Отсюда множество заведений, где вывеска модельного агентства – всего лишь ширма. Так что односложно ответить на ваш вопрос о степени криминальности современного модельного бизнеса я все-таки затрудняюсь.
Двадцать тысяч одних Руслан
– Я понимаю, что вы не видели Руслану Коршунову в работе, но, глядя на ее фотосессии, как человек опытный, могли бы вы сказать, было ли у нее большое будущее? Уникальное что-то в ней было?– Она была очень красива и очень фотогенична. Но не красивее всех. Не царица Савская. Однако, говорить о ее перспективах я тоже не берусь, она погибла слишком молодой. В этой профессии, несмотря на всю ее скоротечность, как ни парадоксально, истинный масштаб дарования выясняется годам к тридцати. Если тебя не сняли с подиума в 25, если ты продержалась до 30, стала артистична и свободна, есть агентства, которые тебя поддерживают, и рекламные компании, которые покупают твое лицо, – вот тогда уже можно говорить о какой-то индивидуальности и уникальности. А у Русланы Коршуновой была очень успешная стартовая карьера, вот и все, что можно сказать. Очень успешная. Но таких девушек много. Как вы думаете, сколько в Париже манекенщиц? Двадцать тысяч. Из них регулярно работают только две тысячи. Остальные 18 тысяч бегают по городу с высунутым языком в поисках работы. А из двух тысяч только двести живут хорошо, их заработок полностью обеспечивает их потребности.
– Русских много среди этих двадцати тысяч?
– Очень много. И русских, и украинских, и литовских…
– Да, конечно, я имел в виду бывших советских…
– В Нью-Йорке, например, работает знаменитая топ-модель Татьяна Грязнова, родом из Вильнюса. Ее лицо гораздо более известно, чем лицо этой бедной Русланы. В Сан-Франциско живет упоминавшаяся в нашем разговоре Татьяна Сорокко. Сейчас она уже сошла с подиума, успешно занимается бизнесом, торгует картинами Пикассо, но был период, когда она царила на многих парижских и миланских показах…
– По вашим наблюдениям: много ли советского осталось в этих наших бывших соотечественницах? Или они уже полностью космополитизировались? Это ведь тоже важно для понимания того, что могло случиться с Русланой Коршуновой…
– «Совка» в них хоть отбавляй. Я много с ними общался, когда был в 1990-е годы корреспондентом русского Vogue в Париже и брал у них интервью, стараясь залезть, что называется, в душу и понять, чем они живут. Большинство поразило меня пустотой. Фамилий называть не буду, но несколько примеров ответов на мои вопросы приведу. Спрашиваю: «Чем вы занимаетесь в Париже?» Ответ: «Ну, как чем? Едим петрушку и морковку». – «Почему?» – «Агентство ничего больше не разрешает есть, чтобы мы не потолстели». – «А книги читаете?» – «Нет. В кино ходим, иногда поп-корн там едим. А так с подружками по мобильнику болтаем. Ну, и маме каждый день на Урал звоним, чтобы спросить, что дальше делать…»
Я много раз видел, как во время подготовки показа русскую манекенщицу гримируют, начесывают, вокруг суетится толпа французских и итальянских стилистов, а она – вся в разговоре по мобильному: «Мам, ну, и что, Коля звонил? А что сказал?» Они так и не могут оторваться от маминой юбки…
– Что же вы хотите – вы сами сказали, что они детьми попадают на подиум…
– Совершенно верно, они так и остаются детьми. Очень немногие понимают, что их карьера будет коротка и что этот короткий отрезок времени надо использовать по максимуму. Из всех моих собеседниц это понимала, кажется, одна-единственная, которая мне сказала: «Я здесь только для того, чтобы собрать деньги и купить дома». Именно так она и сказала, во множественном числе: «дома». И добавила: «Я буду работать до победного во всех компаниях, которые мне предложат контракты. Все деньги вложу в дело, попусту не потрачу ни копейки!»
Еще одну, не похожую на остальных, русскую девушку я встретил в 90-е, это была манекенщица и топ-модель Ольга Пантюшенкова. Она была действительно умна, талантлива, писала стихи, никогда прежде не думала стать моделью, но попала, что называется, в струю со своей внешностью и была какое-то время очень востребована. Позднее она, кажется, вернулась в Россию.
А вот типичный пример. Была в то же время такая звезда подиума, Люба Ступакова. Она добилась больших успехов, стала топ-моделью в Доме Луи Ферро, потом вышла замуж за одного из богатейших людей Франции. Когда она выписала к себе из России маму, та, попав в ее роскошный замок, сказала, что «в музее ей очень понравилось», и поинтересовалась, когда они поедут к дочке домой. То есть девушка поднялась на самую высокую ступень социальной лестницы. Но муж, который был ее старше, внезапно умер, первая жена отсудила у Любы все, что можно было. А оставшееся, в том числе уникальную коллекцию кутюрных платьев, в которых она позировала и влюбленный муж их скупал, пришлось продать, чтобы свести концы с концами. Теперь у нее небольшая квартира в Париже, где она сидит день-деньской, не зная, что делать дальше, хотя ей всего тридцать с небольшим…
В тот же период я много общался с американскими и канадскими моделями. Понимаете, в чем разница? Те приезжали с четкой целью: заработать на следующий учебный год. Так и говорили: «Поработаю шесть месяцев, заработаю на оплату обучения и поеду к себе обратно в Миссисипи…»
– Ну, у наших по определению не могло быть такого четкого осознания цели…
– Конечно! Мы так долго жили в нищете, что наши девушки просто сразу сходили с ума от обрушивавшихся на них бешеных денег, от возможности заработать за день сто тысяч долларов, а иногда и больше! Я только хочу сразу оговориться, чтобы молодые читательницы «Совершенно секретно», прочитав это, не бросались покупать билет на самолет в Париж. Те времена прошли, сейчас в моде не блондинки, а брюнетки, на конкурсах красоты все чаще побеждают японки и китаянки, в моду входят короткие ноги, что видно по крою брюк с заниженной талией… И вообще все это не так просто, как мы уже говорили.
– Если продолжать тему исключений из правил, то, наверное, и Водянова, самая успешная и культовая российская топ-модель, не из тех дурочек, которые теряли попусту минуты своего звездного часа…
– Наверное. Но, когда я был втянут в орбиту этого мира, то ее еще там не было, так что о ней я мало что могу сказать. Мы разговаривали, кажется, один раз в жизни, мне показалось, что у нее доброе сердце. Она сносно выучилась говорить по-английски, в жизни очень скромно одевается – я ее видел в сером фланелевом, совершенно не «звездном» костюме, – занимается благотворительностью в своем родном Нижнем. У нее, на мой взгляд, не очень красивый профиль. Но очень красивый фас: широко расставленные, немного испуганные глаза, которые, я думаю, и завоевали Запад. Она сделала действительно очень красивую карьеру. Как и еще одна наша звезда, Саша Пивоварова, которая считается сейчас одной из лучших на мировом подиуме.
– Анализируя те надломы, которым подвержена психика наших соотечественниц, оказавшихся на этом самом подиуме, можно предположить, что и Руслана Коршунова их не избежала…– Вполне допускаю. Это мог быть сдвиг на почве успешной карьеры. Все что угодно тут могло случиться. Эти девочки целыми днями, когда свободны, играют в компьютерные игры: вот она и могла, заигравшись, поверить, что у нее, самой красивой и совершенной, выросли крылья, и, выпрыгнув из окна, она не упадет вниз, а полетит вверх. Или еще что-нибудь в таком духе. Многие из них ударяются в эзотерику или в религию. Обожают гадать на картах. Это мне кажется признаком того, что они не хотят развиваться и обожают фетишизировать фактор судьбы. А это опасно.
Леонид ВелеховСовершенно секретно