Девчонки в метро наглядно демонстрируют модные журналы 1990-х. Потертые, вареные джинсы, крохотные солнцезащитные очки, короткие топы, кожанки и утрированные обращения к прошлому. Вы не задумывались, почему двадцатилетние выбрали объектом инспирации именно 90-е годы?
Я заглядываю в мамин альбом и нахожу ответ на интересующий вопрос. Путешествие во времени оправдано желанием быть похожими на самых любимых и близких женщин. И эту близость теперь можно выразить невербально. Мы перебираем снимки, находим то, что должно казаться чудовищным, — прекрасным, манящим и привлекательным. Пока перебираем, натыкаемся на кассеты Жанны Агузаровой и «Браво», диски «Spice girls», потом вспоминаем сериал «Элен и ребята»… Как они одевались… Двадцатилетние пока не решились примерить «пуризм», натянуть старые костюмы с гипертрофированными плечами (этого полно и в новых коллекциях). Хотя и в пуризме можно найти повод для подражания. Безупречные широкие линии, почти полное отсутствие украшений, переходный этап к минималистическому дизайну. Основой пуризма стала архитектурная форма, монументальная, а из цветовой палитры в культ были возведены серый – белый – бежевый. Но, согласитесь, что такое «чистое» принятие моды 1990-х не соответствует нынешнему бунтарскому настроению. А эдакий неопанковский гранж кажется на московских и питерских улицах неудивительным и вполне уместным. Гранж для поколения родителей придумывали Джейкобс, Лакруа и Лагерфельд. Редактор Vogue великий и могучий Андре Леон Телли даже говарил, что гранж предвещает скорую смерть высокой моде. Но, как видно, высокая мода бессмертна. Спустя 20 лет мы преклоняемся перед сдержанностью Ланга и робеем от старых экспериментов Гальяно. И пока вызовы будущего кажутся нам бессмысленным повторением, мы заглядываем в мамин шкаф, отрекаемся от привычной эстетики и создаем что-то новое, неизбежно цитируя старое.
Ваша Дарина Малкири.