Дети внутри слона
Слон регулярно продолжает мне являться. Ничего похожего на белую горячку тут пока нет. Такое крупное обстоятельство в моей жизни возникает очень ненавязчиво – крашеным в розовый слоном с выставки Бэнкси, татуировкой соседки по показу, сувенирами из Кералы. Если б я был героем Гюго, точно так же, вскользь, престарелый сельский кюре мог заметить мне: «Все мы когда-нибудь умрем». Или так: «При брожении в сливовое вино добавляют воду, а в яблочное – нет» (и это, кстати, тоже абсолютно верно). Вероятно, заниматься модой все же лучше, чем быть персонажем романа, и чтобы я не забывал о таком своем везении, последние пару месяцев жизнь подбрасывала мне гюговские стикеры-напоминалки.
Сначала – гравированную иллюстрацию к «Отверженным»; натурально, с изображением слона. Сейчас вы тоже вспомните, о чем я: дряхлая скульптура из гипса на площади Бастилии, воплощение l’ancien regime, в недрах которой селился Гаврош и прочая неумытая надежда Республики, а также происходили другие важные события. Почти сразу же эта книжная история всплыла в вопросе малолетнего сына моей приятельницы. Не прошло и недели, как образ «дети в слоне» встретился мне среди рассуждений Л. Юзефовича о войне карликов и журавлей. Мне ничего другого не остается, как приплести символичного слона в рассказ о московских показах off-schedule. Тем более, что сделать это очень легко.
Российская мода, конечно же, живет вокруг и внутри старорежимных слонов. Монополизированная бутиковая торговля, куда до недавних пор чужим почти не было хода. Сотни малоэффективных швейных предприятий, неподходящих для дизайнерского производства. Огромный неизученный рынок, патетичный глянец без читателей, отсутствие кадров и прочие Let Them Eat Cakes в духе 1789 года; без переворота никак не обойтись. Посредине гипсовыми статуями стоят две официальные Недели, почти не связанные с развитием индустрии (вообще-то, это не их работа, а государства), и неживая Ассоциация. Неудивительно, что идея самостоятельных групповых показов, полу-партизанской дистрибуции, дизайнерских кооперативов и курсов первой помощи целый год витала в воздухе. Теперь она реализована: в этом сезоне дюжина значимых показов (включая самостоятельное шоу И. Чапурина) проходили вне официального расписания.
Мне приходилось писать, что ситуация очень напоминает нью-йоркскую: замусоренный график, незаинтересованность государства в дизайнерском производстве, вынужденный поиск альтернативы официальным показам. Правда, тамошняя Ассоциация (CDFA) сама признала неэффективность модели «маркетинговых Недель». На родине слонов этого ожидать не приходится. Скорее, речь пойдет о поиске новых спонсорских возможностей. Впрочем, мотивация организаторов Russian Seasons и Cycles & Seasons меня не сильно интересует – им полагается низкий поклон за все их усилия и энтузиазм. Сейчас работа «альтернативщиков» может кому-то показаться гаврошеской игрой, сбором боеприпасов у чужих баррикад, но с этого и начинаются революции. Вместе с еще несколькими инициативами (о которых у меня будет повод написать позже) новый способ дизайнерской презентации серьезно меняет картину российской моды; гипсовые слоны рискуют пострадать. И довольно на этом о символике.
Символика в России вообще сейчас не в моде, все хотят вещей. Только поэтому показ Дмитрия Логинова нельзя на 100 процентов назвать триумфальным. Все признаки прочие триумфа присутствуют: в середине показа публика десять минут замещала аплодисментами пропавшую музыку. Не могу назвать ни одного другого отечественного дизайнера, который имеет (или имел) такую лояльную аудиторию. Несколько сотен очень модных людей дружественного окружения и множество тысяч, которые непременно хотят быть на них похожи, приветствовали в лице дизайнера свою ролевую модель. Вместе с узнаваемыми приемами конструирования, в качестве которого у меня была возможность убедиться, и диверсификацией работы такая поддержка целевой аудитории создает чуть ли не первый в российской моде бренд: под именем Arsenicum можно продать даже зубную пасту. Это без сомнений удачный опыт построения Дома, но не самый очевидный способ его презентации: концептуальность отлично удается дизайнеру, а вот символическая стилизация в гальяновском духе – несколько меньше.
Похожий путь, хоть и гораздо труднее, проходит Александр Терехов. Из автора чудесных платьев в последние три года он превратился в главу Дома, который думает о полномасштабной ассортиментной политике. С момента нью-йоркской премьеры у коллекции счастливая коммерческая судьба, но адресация ее пока не такая четкая – она обращена к группе довольно абстрактных селебритиз, которые так полюбили вещи дизайнера. Об этом свидетельствует и структура коллекции: от розового трикотажного мини с узнаваемыми авторскими приемами до грандиозных концертных платьев в стилистике «Медея приглашена на ТВ вести Песню года». В средней части, единственный раз за московский сезон, мы получили наглядное подтверждение тому, как нелегко использовать «дворцовый» узор, настойчиво предлагаемый сейчас все поставщиками тканей.
Вообще лояльность и поддержка публики важны во времена, когда никто не хочет покупать и мода не очень-то желанна. Приятно было отметить, что первые ряды этих показов, в отличие от официальных Недель, были заполнены фэшн-тусовкой, питательной средой моды. Это, в частности, относится к шоу В. Назарян и Г. Рубчинского, с работой которых я знаком пока только по фото и видео. В первом случае мы, кажется, наблюдаем пример самого толкового вложения средств в маркетинг (включая грамотный выбор журнала для рекламы). Впрочем, мы каждый сезон видим множество вариантов, когда любые усилия без авторской позиции не приносят ни толка, ни авторитета; здесь же даже подбор микро-цитат в коллекции говорит о сформированных пристрастиях. Для Г. Рубчинского (я подробно писал о его дебютной коллекции и прилегающем гей-гоп тренде здесь:http://moda.ru/content/id/7353/2769/) активное обсуждение и признание связаны также с правильным выбором стратегии – его «декларация, выполненная в ткани», пусть и далека от моды, предложена правильной аудитории и касается животрепещущей темы городской маргинальной агрессии.
Тема реакции на внешнюю угрозу преобладала уже в осенней моде. В показах прошлой весны она была идеально решена в дебютном шоу St. Bessarion. Дизайнер создал первую коллекцию уже в зрелом возрасте, и это подкупает чуть ли не больше всего. Ничего экспериментально-детского в ней не было, за исключением усвоенного, видимо, с детства опыта поистине кавказского уважения к частной жизни женщины. Неудивительно, что визуальным эпиграфом был выбран Параджанов. Глаз направляется мимо реального контура фигуры, избавляет женщину от пристального любопытства окружающих и создает защитную оболочку – все, что мы узнаем о ней, касается только выбора одежды. Такой прием приближает творческий подход Бессариона к опыту дизайнеров Юго-Восточной Азии с их культурой публичной маски. В это сезоне маска дала трещину, позволив чуть больше узнать о персональных пристрастиях дизайнера и его клиенток, будто приоткрылась фасадная дверь восточного жилища. Такой же метафорой заканчивался последний показ этого Дома (каюсь, он проходил раньше рецензируемых Недель, но рассказать о нем было необходимо).
Архитектурные параллели очень уместны при рассказе о коллекциях Сергея Теплова. Этот уважаемый мною дизайнер демонстрирует очень стабильную нестабильность. В прошлом сезоне я назвал его коллекцию самой изысканной за ее волнительную архитектонику. На недавнем показе мы снова увидели (в том числе – на заднике) архитектуру сталинского Свердловска, как в шоу прошлой осени. Неразбавленный переход от светлого джерси к замше того же тона, от жесткого макси к не менее жестким деталям отделки верха снова приводит нас к разговору о важности стилизации. Коллекции весны и осени были одинаково высокого дизайнерского качества, но подача различалась, подобно выбранным для них площадкам: «Ритц» раньше и клуб у Третьего кольца — сейчас. Сложно удержаться от упоминания, что примерно так же отличалась от прошлого сезона информационная работа организаторов, со всем уважением к важности их миссии.
Будет уместно закончить рассказ впечатлениями от коллекции Олега Овсиёва (вынужденно оставив без упоминания работы Nina Donis, В. Газинской и Л. Алексеева). Я получил почти физическое удовольствие от встречи с его вещами, в особенности – от дивного дуэта бежевого и коричневого. Путешествия в чужую моду, так беспокоившие меня два предыдущих сезона, завершились победным возвращением домой с новым багажом. Разве что некоторые ткани были чуть «актуальнее», чем можно было ожидать, но, судя по рассказам, здесь автор был не вполне свободен в выборе. Дизайнер явно знает, какого результата хочет достигнуть, что неудивительно — он не только лет на десять взрослее всех дизайнеров этого обзора, но и опыта работы в индустрии у него куда больше. При этом он абсолютно точно не Слон. Олега можно сравнить, скорее, с Жирафом. А прекраснее жирафа зверя нет.