Символ - один из знаковых интеллектуальных символов начала ХХI века в России. Гламур обсуждают, презирают, боготворят. Гламур сегодня – это "зажженный" символ, и отрицать это просто бессмысленно. Г.Габриелян отмечает, что "несмотря на неустанный труд определенных культуртрайгеров, гламурный образ бытия противен большинству россиян и в некоторой степени соотносится только с наиболее обеспеченными слоями крупных городов-миллионников". С данным высказыванием необходимо согласится. Но нас интересует гламур, как символ времени.
Гламур, безусловно, является символом эпохи правления Владимира Путина. Так, А.Кох отметил, что Рублевка, как знаковое явление, стала проявляться после дефолта 1998 года. А Рублевка – это один из признанных форпостов гламура в России. Привязка символа "гламур" к годам правления президента Путина отмечается обычно вскользь, как, например, в неполиткорректном высказывании С.Белковского: "В первой половине текущего десятилетия казалось, что с периодом национального унижения покончит Владимир Путин. Этого не случилось. Унижения лишь усугубились, а ожидания и надежды разбились о скверный анекдот "Пятой империи", символы которой — Рамзан Кадыров и Ксения Собчак на гламурной кокаиновой вечеринке".
Гламур в политике
Символьно-знаковое осмысление реальности лежит в основе понимания символической политики. Необходимо отметить, что гибридный символ "гламурный фашизм" – это еще одна попытка искусственного мутагенеза символа "фашизм" в России после "запуска" в мае 2005 года и "технологической поддержки" другого гибридного символа "русский фашизм". "Зажег" символ "гламурный фашизм" лидер движения "Наши" В.Якеменко. Точнее, российское экспертное сообщество связывает "раскрутку" символа "гламурный фашизм" именно с лидером одиозного движения "Наши". В свет вышла книга под названием "Гламурный фашизм", подготовленная П.Данилиным, а предисловие к книге написал Якеменко.
Ныне покойный издатель Илья Кормильцев, комментируя выход книги "Гламурный фашизм", сказал следующее: "Я знаю историю создания этой книги. Ее задумали еще прошлой осенью в главном идеологическом управлении Кремля. Они искали врага и нашли его. Объявили ему войну и тем самым придали значимость этому дурацкому, несерьезному гламурному фашизму. Вот теперь гламурный фашизм действительно станет популярным в России".
Е.Холмогоров, анализируя книгу, отмечает, что "в книге "Гламурный фашизм" есть весьма и весьма яркие и сильные моменты. Прежде всего, сама концепция – показать фашизм и русофобию как часть не "опричного", а "гламурного" стиля глянцевых журналов, с их извращенностью, выпирающей гомоэротикой и садомазохизмом, то есть как раз тем, что наиболее притягательно в фашизме для мальчиков и нимфеток с поврежденным пепси-колой мозгом. Весьма удался и "Лимонарий" — подборка высказываний господина Эдуарда Савенко, начинающаяся мощным панегириком Гитлеру: "Он поднял нацию, стоявшую на коленях, а ко всему остальному я отношусь совершенно свободно" (с. 13) (к остальному, — это, в частности, к уничтожению 20 миллионов русских), и продолжающаяся весьма выразительными высказывания как раз по поводу этих самых русских "русские немые, тупые, покорные рабы" (с. 53), "козлы, а не русские, толпа а не нация" (с.54). Тему самопревозношения представителей "гламурного фашизма" над косной толпой народа можно было бы развить значительно более богато и ярко, поскольку именно русофобия под маской "эти русские – покорное Кремлю тупое стадо, недостойное мизинца "истинных патриотов" есть теперь основания и самая распространенная форма русофобии". Холмогоров считает, что книга "бьет мимо цели. Подлинными производителями и потребителями глэмфарша оказывается совсем не глянцевая богема. Все эти Кормильцевы, Лимоновы и Минкины суть не более чем мелкие политиканы эпохи Сергея Минаева и Оксаны Робски. Именно эти два автора описывают внутренний мир, политкорректную часть мировоззрения и стиль среднестатистического потребителя подлинного глэмфарша. Это модные журналистки, клерки-кокаинисты, любители дешевых женщин и дорогих машин и сигар, по настоящему ненавидящие в жизни две вещи – "чурок" и "пролов", которые "портят вид" из окна "Ауди", равно как "православнутых" и "нациков", которые лезут в душу с нравоучениями, объяснениями как жить можно и как жить нельзя".
Е.Холмогоров отмечает также, что "офисный гламурный фашизм, а совсем не богемные эксзерсисы пенсионера Савенко, и представляет собой подлинную угрозу и государству, и нации на сегодняшнем этапе" : "Фашизм" этого разряда (я говорю "фашизм", поскольку сами представители этого течения охотно аттестуют себя фашистами) – это ядреная смесь ксенофобии, как ненависти ко всему чуждому, а не только мигрантам, либертарианства, как ненависти ко всему, что мешает волюшку свою потешить, и мизантропии, как ненависти ко всему, что раздражает, когда с бодуна или в процессе наркотической ломки болит голова и хочется "всех расстрелять".
"Карикатурная война с "фашизмом" с одновременной пропагандой "гламурного фашизма" и выставками якобы художественных произведений, на которых голые девки фигурируют в фашистских касках - сделали свое дело: этой весной абсолютное большинство российского общества перестало бояться фашизма, он, благодаря усилиям интеллектуалов, искусствоведов и галерейщиков, предстал в ослабленной "веселой" форме" (Е.Токарева). Вот, что получилось в рамках процесса "зажигания" гибридного интеллектуального символа "гламурный фашизм".
Гламур как символ свободы по П.Святенкову
П.Святенков в статье "Виват, гламур!" отмечает, что гламур – это нечто соответствующее конкретному историческому моменту. "Что будет делать раб, только что освобожденный из рабства? Он постарается окружить себя вещами. Почему вещами? Да потому что человек, сам недавно бывший вещью, естественно, будет пытаться стать хозяином - хотя бы предметов. Древнеримские историки критиковали вольноотпущенников, бывших рабов, за пристрастие к роскоши. Но это пристрастие было логично в их положении, положении людей, только что избавившихся от ярма рабства". Святенков подчеркивает, что "гламурные кисы" не осознают, что освободились от рабства. Зато это видно по их действиям. Им свойственно одушевлять вещи. "Человек гламура" считает свой автомобиль или кофемолку одушевленным существом. Неудивительно, ибо для него вещь прежде всего раб, а он - ее полноправный хозяин. В наиболее запущенных случаях вещам даются даже человеческие имена. "Гламурный человек" окружен вещами, как какой-нибудь американский плантатор XIX века рабами, и вещи несут рабскую функцию. Они "служат" своему властелину, а тот вымещает на них свои капризы".
Историческая параллель приведенная Святенковым не нова: "Демократы" начала 90-х любили странную метафору. Дескать, жителей бывшего Советского Союза надо 40 лет водить по пустыне, как 40 лет водил по пустыне евреев Моисей, дабы "умерли все, рожденные в рабстве". Убить всех рожденных в СССР у "демократов" не получилось, хотя нельзя сказать, что они не старались. А вот по пустыне они народ поводили всласть. И хотя водили они нас в значительной степени за нос…" Также презентованы и иные неожиданные параллели: "Гламуризация сравнима с освобождением крестьян 1861 года". Выводы П.Святенкова достойны внимания: "Гламур начинается там, где люди прекращают выживать и начинают просто жить в ситуации минимальной свободы". "Гламур - это не просто культ дорогой модной жизни. Это символ зарождающейся свободы". А главное, "не следует осуждать гламурность и ее носителей. Они, правда, в самом начале пути по дороге свободы. Но большое дело уже сделано - они на пути к ней. Сначала люди будут покупать шмотки, потом, затарившись шмотками, перейдут к книжкам, затем, почитав книжек, начнут действовать. Например, займутся благотворительностью, прочтя про какого-нибудь "Оливера Твиста", которого "просто жалко". И мир, уверяю вас, станет лучше". Вот такой он идеалистический генезис человечества.
Но известно и иное отношение к гламуру.
Яна Бражникова и "закат гламура"
Яна Бражникова опровергает позицию П.Святенкова: "В цивилизации гламура свободы крайне мало, если не сказать, что ее нет вовсе. Значения жестко кодифицированы, именно потому, что речь идет все время о ничем не оправданной необходимости, о ничем не объяснимом самопринуждении…Подарочны е бомбы с пасхальными поздравлениями, которыми США вместе с союзниками одаривало Косово, равно как и детские приветствия на израильских орудиях, предназначенные в дар Ливану, — это фирменное блюдо гламурной цивилизации избытка, где всякий дар неизбежно подразумевает истребление – демонстративное и назидательное". Бражникова убеждена, что "Гламур черпает свое мертвящее вдохновение из мира классики, противопоставляя ему неклассичность, экстравагантность, природность/естественност ь. К этой антитезе отсылают большинство рекламных брендов. Природное тело человека – не в чести, оно выступает источником дурных запахов, выделений, нелепых случайностей, которые можно преодолеть, возвращая живому человеку неотъемлемое право – быть правильно упакованным, заживо обрести гармонию предсмертной маски. Право трупа".
Она отмечает, что "привлекательно, притягательно (glamour) по определению именно то, что бесполезно…Лучшее — ключевая легенда, так как гламурной вещь делает не внешний вид, и не гарантия качества, но "мифологическая" – не основанная ни на каких реальных критериях — убежденность, что это – лучшее… Праздность и наглядное потребление – это неустанный символический труд, узаконивающий социальные структуры. При этом, в предпочтении "лучшего" проявляются сразу две черты гламурного сознания: инфантилизм (ребенок, как известно, всегда предпочитает лучшее, "сладенькое": "Привычка к лучшему — с пеленок") и стремление увековечиться, заколдовать смерть. Гламур – побежденная смерть, перманентное сознание того, что "Лучше, чем я выгляжу сейчас, я уже выглядеть не могу". Это предел". Но главная мысль Бражниковой также крайне идеалистична. Она заключается в том, что "Цивилизации Гламура приходит конец. Возникнув в России в начале 90-х на основе новорусского этноса, она завершает свое историческое существование прямо на наших глазах. Умирая, она обнажает свои тайны, несущие конструкции, свое историческое происхождение и социальную функцию. Зрелище разложения всегда притягательно для аналитического исследования. Живое социальное целое препарировать практически невозможно. Гламурный человек собрался жить вечно". В этом она похожа на тех экономистов, которые уже длительное время предсказывают крах долларовой системы.
Косвенно опровергает перспективу "заката" гламура И.Бунин: "Нынешний предприниматель привык к глянцу, к тому, что все интервью построены по законам гламура. А гламурный жанр очень прост – герой легко преодолевает все трудности, которые у него возникают. Собственно, кроме неких личных проблем, никаких других ему и не позволено. В общем, хорошо и сладко мы, великие люди, живем на Рублевке!". До "заката" еще долго. А выражение "гламурненько" еще длительное время будет выполнять во вполне определенных кругах функцию советского "знака качества".
Гламур как символ разрушения
Известный российский интеллектуал В.Карпец считает, гламур – это символ разрушения: "Хотим мы того или не хотим, но сегодняшний русский человек – это в большинстве своем ни "шмелевский" православный, ни белый офицер, ни чеховский интеллигент, ни денди "серебряного века", ни традиционный крестьянин или купец, ни – увы! – старообрядец в кафтане, ни тем более "язычник" в стиле "фолк". Если все это и существует, то исключительно как "прикид" для тех, кто может это себе позволить. По деньгам или свободному времени, которое тоже определяют деньги. Девяносто девять процентов русских – не могут. Есть два типа русский людей – советский (подавляющее большинство) и "гламурный" (очень малая часть бывших "новых русских", которые сами по себе тоже уходят в историю). Сюда входит и "белый гламур", и "православный гламур", и "старообрядческий гламур". Борьба с советской символикой – это утверждение "гламура" – любого – как прикрытия физического уничтожения русских". Представляется, что Карпец в наилучшей форме выразил то, что ощущают большинство граждан России.
Гламур – символ эпохи Владимира Путина
Необходимо отметить особенность символа "гламур". Данный символ стал активно играть роль маркера, разделяя людей на "своих" и "чужих". Так, талантливый Е.Шестаков по-своему увидел известного тележурналиста: "Владимир Рудольфович Соловьев, барьерист. Устраивает бои гундосых с картавыми. Майор гламура". А.Окара иронизирует: "Когда он завершил земной отрезок своего пути, в информационном поле появился его гламурный двойник — "выдающийся политический деятель", "первый демократически избранный президент России", "Борис Благословенный",- и тем самым дополняет новыми красками символ "гламур".
Тезис Яны Бражниковой: "Гламур живет в кабаре и в торговом центре, но он не живет в людях, которые кажутся гламурными",- опровергается имплантированием символа "гламур" в политическую сферу. Над гламурной оппозицией иронизирует Д.Ольшанский: "О нет, ради всего святого, Монтрезор! – молят, звеня шутовскими бубенчиками, лояльные, полулояльные и четвертьлояльные оппозиционеры своих строгих кремлевских папаш. Папаши же в ответ лишь молча закладывают кирпичную кладку, замуровывая несчастных либералов в их безнадежном одиночестве. Так поделом им, пораженцам, ничтожествам, никудышным политикам. Избирательный процесс существует для того, чтобы кандидат склонил людей голосовать за себя (и протестовать, если этот голос будет сфальсифицирован), а вовсе не затем, чтоб гламурной канарейкой сидеть в московском "Вог-кафе" и ожидать волшебного самоустранения Грызлова, Плигина, Пехтина, Суркова, далее по списку".
"Гламур" это символ эпохи правления в России Владимира Путина. При нем данный символ был "зажжен". А.Проскурин отметил: "Путина, при всех его иногда выдающихся человеческих качествах, невозможно отделить от Чубайса, Абрамовича, Зурабова, Прохорова, Вексельберга. Пока есть он - будут и они. И наоборот, пока есть они - найдется и какой-нибудь очередной Путин". Невозможно отделить Путина и от Ксении Собчак, и от символа "гламур". Данный символ, как и любой символ, многогранен. И именно этим объясняется поливариантность его восприятия. А как долго просуществует символ "гламур"? На этот вопрос пока нет ответа.
Shoefly, 33hochu.ru
